"Тверь Охотничья"
№ 4-2009
Иван Купала – «Отец и сын»
Уважаемый читатель! На страницах нашего журнала я уже не раз публиковал свои охотничьи истории. Хочу поведать вам ещё одну, на первый взгляд довольно обыденную, почти документальную, произошедшую совсем недавно со мной и моим сыном. Я просто постараюсь изложить её так, чтобы вам не было скучно её читать и в душе зародились бы какие-нибудь хорошие мысли.
Этот поход мы с сыном Евгением намечали давно, но каждый раз что-то мешало: то я приболею, то ему из Твери не вырваться. И вот, наконец, ему на работе дали отпуск, я был здоров, и мы, созвонившись, решили, что он приедет на неделю, и мы выберем день-два, чтобы поохотиться, побродить по полям, лесам и болотам.
Приехал он в воскресенье, 28 сентября. Мы успели сходить в баньку, попариться, а вечером стали обсуждать будущий поход. Мы ведь собирались идти на весь день, с возможной ночёвкой в лесу, поэтому надо было всё предусмотреть, ничего не забыть. Так что вечером хлопот было выше крыши. Хочу сразу сказать, что и у меня, и у моего сына не было цели настрелять как можно больше дичи. Хотелось, конечно, принести домой какой-нибудь трофей, ну это уж как повезёт. Вообще-то я по природе своей натуралист, любитель природы, и кусок кровавого мяса в рюкзаке для меня не главное. Хотя за мою более чем тридцатилетнюю охотничью жизнь мною добыто немало зверя и птицы. Так что во мне прекрасно уживаются и любитель природы, и добытчик дичи к столу.
Ну вот, себя похвалил, теперь немного о сыне, Евгении. Он весь в меня, как говорится, плоть от плоти, такой же увлекающийся, рыбак, полноправный охотник, вот только опыта охотничьего у него не было, т. е. не было вообще. Так что целью похода было ещё и моё и его стремление узнать что-то новое о природе, животных, птицах и т.д.
Понедельник у нас ушёл на домашние дела, а к вечеру мы ещё раз всё проверили: оружие, боеприпасы, сухую одежду, продукты, термос с чаем и всё прочее. Прикинули маршрут. Погода нас не пугала, решили идти в любом случае.
С утра 30 сентября встали, позавтракали, собрались и часов в девять тронулась в путь. Было сухо, но небо ясной погоды не обещало. Пошли прямиком на Осаниху. Рюкзак был один на двоих и нёс его я. Хотя Женя несколько раз и предлагал свою помощь, но я принципиально отказывался и всю дорогу туда и обратно нёс рюкзак сам. Зайдя в лес, мы старались не упустить друг друга из вида, разошлись в надежде вспугнуть рябчика и по возможности его добыть. Это очень осторожная птица. Сразу скажу, что по путёвке нам можно было стрелять и рябчика, и уток.
Пока шли по лесу, начал накрапывать дождь, а когда вышли к краю деревни Воскресенское, дождь шёл уже монотонный, и никаких просветов. У меня, признаюсь, мелькнула мысль вернуться домой, пока недалеко ушли и не совсем промокли. Но, взглянув в Женькины восторженные глаза, горящие, как у мальчишки (а ведь ему скоро тридцать), отбросил эту позорную мысль. Твёрдым голосом я сказал, что бывало и похуже, и зачавкал сапогами по дороге.
Шли мы уже по старой заросшей дороге, что ведёт от Воскресенского до деревни Анниково. Шли довольно быстро: во-первых, подстёгивал дождь, а во-вторых, я торопился перейти реку по мосту у Анникова и, пройдя по дороге за деревней Рамешки, углубиться в «мои» охотничьи угодья, которые знал как свои пять пальцев. Правда, за последнее время места там изменились, всё заросло лесом и кустарниками. Но я надеялся на свою память, в том числе и зрительную, на умение ориентироваться и в заросших полях, и в лесу. Все эти истины и умения я по дороге от моста до Рамешек и втолковывал своему Женьке. Он внимательно слушал, спрашивал, что и как.
Дождь кончился, дул тёплый ветер, и так здорово было шагать по дороге с ружьями за плечами, никуда не торопясь и беседуя, беседуя…
Разговор заходил то про охоту – и я начинал ему рассказывать многочисленные охотничьи истории; то про работу – мою прошлую, а его нынешнюю. То начинали травить анекдоты. И всё время не забывали смотреть по сторонам, чтобы всё видеть и слышать.
Мы шли с ним рядом не просто как отец и сын, не просто как два охотника. Мы были как два единомышленника, и в нашем движении навстречу приключениям и неизведанному была частичка святости, как будто мы дали какой-то обет и шли его выполнять. Прошу читателей простить меня за возможно слишком возвышенное изложение. Но ведь вы сами, отправившись в лес за грибами, за ягодами или на рыбалку, оставаясь с природой один на один, разве не испытывали какую-то лёгкость и в мыслях, и в теле, отчего вам хотелось отсрочить возвращение в свои дома-крепости.
Однако вернёмся к нашим «баранам», то есть к двум охотникам, которых мы оставили на пути от деревни Рамешки к лесу. Этот лес мы прошли краем, опять разойдясь в стороны, но кроме нескольких тетеревов никого не вспугнули. Вышли на поле, вернее, на то, что раньше было полем, а теперь стало зарослями некошеной травы и кустарников. Где-то здесь должен находиться пруд, где всегда бывали утки. Мы с сыном осторожно подкрались к нему с разных сторон... Но, увы! Уток не было. На воде плавали их перья, да весь берег пруда был изрыт кабанами.
Опять заморосил дождь, мы с Женькой уже порядком устали и решили пересечь это поле и углубиться в большой лесной массив – Белёвский лес. Я это место знал хорошо и поэтому был уверен, что там мы найдём укрытие от дождя, место для костра и заслуженного обеда. Кустарник на краю леса рос такой густой, что нам пришлось, чуть ли не сжавшись в комок и наклонив головы, буквально удариться в это препятствие. Минут пять нас хлестали ветки и справа, и слева.
Наконец мы вошли в лес, тоже здорово заросший, но зато здесь стояли высокие и толстые ели, березы, осины, и можно было выбрать место для отдыха. Лес был мокрый насквозь. Стоило задеть небольшую веточку, как сверху сыпался маленький дождь. В общем, и лес, и мы с сыном были мокрые одинаково.
Выбрали место среди толстых елей, низ которых был из сухих сучков, а вверху зеленела крона. Обломав нижние сучки и повесив всю свою амуницию, мы разгребли место для костра. Дождь в это время как раз кончился, кое-где даже блестело сквозь мокрые ветви солнце.
Казалось бы, в мокром лесу костёр разжечь очень трудно, а то и невозможно, но только не для знающих людей. Внизу ёлок сучки всегда сухие, и мелкие, и толстые. Срезав немного бересты с соседней берёзы и обложив её еловыми сучьями, мы быстро разожгли костёр. Подкинули сучки потолще, и сразу стало теплее и веселее. Ещё запасли дров и сложили возле костра. Приспособили под скамейку упавшее дерево, разложили на рюкзаке нехитрые припасы и не спеша стали обедать. Устали мы, конечно, изрядно (пo моим подсчётам, мы прошли около 20 километров). Но это была приятная усталость. Кто такое испытывал хоть раз, тот нас поймёт. Сидим у костра, едим, пьём из термоса горячий чай и беседуем. От мокрой одежды идёт пар, тело согревается и наступает состояние покоя, счастья.
Мы с сыном говорим обо всём и ни о чём, перескакивая с одной темы на другую. Но в основном весь разговор сводится к охоте, природе, приключениям. Я рассказываю сыну многочисленные охотничьи истории, он рассказывает что-то из своей жизни. Хорошо!
Дождя нет, лишь с деревьев иногда падают капли – одна, противная, упала за шиворот, прокатившись холодной змейкой по телу. Над деревьями уже около получаса суматошно кричат вороны, чувствуя и видя чужаков. Тренькают синички, как маленькие колокольчики.
На фоне развешенных на сучках ружей, рюкзака, мокрых курток мы с Женькой по очереди себя фотографируем. Фотоаппарат у него классный, мы ещё в Анникове, на плотине, сделали несколько снимков. Получилось здорово. Правда, среди снимков не было ещё ни одного с какой-нибудь добычей, но это нас не огорчало. Нам важно было пройти намеченный маршрут несмотря ни на что, посмотреть природу, поснимать, пострелять, если доведётся, и в конце концов что-нибудь добыть – если повезёт.
Пока отдыхали, Женька связался по телефону с Тверью, и я совсем рядом услышал родные голоса любимого внука Дениски и невестки Лены. Пообщались, узнали, как дела. Мы им пожелали всего хорошего, а они нам – удачи и ни пуха ни пера. Чертыхнувшись, мы стали собираться в путь. Времени было уже далеко за полдень, а идти нам ещё о-го-го. Я так почти и не отдохнул, но сыну ничего не сказал. Мы опять разошлись по лесу и взяли направление на деревню Белёво. В лесу надеялись вспугнуть рябчиков, а перед Белёвом я знал один пруд, на котором могли быть утки. Рябчиков мы даже и не слышали, только опять вымокли, а когда вышли на дорогу, ведущую к деревне, то нас встретила стена серого, тонкого и сплошного дождя. И опять никакого просвета. Мы посмотрели друг на друга – слов не было, и пошли дальше.
За пеленой дождя я старался не пропустить пруд, но всё-таки Женька заметил его раньше. Мы разработали план. Женька встал возле куста ближе к пруду, а я стал почти по-пластунски продвигаться к открытой воде. Пруд был небольшой, и я почти сразу увидел плавающую пару уток. Прицелившись, выстрелил и увидел, что одна убита. После выстрела утки стали взлетать со всех сторон пруда и в разных направлениях. Я ещё успел отдуплетиться, правда, всё мимо. Женька тоже не зевал, стрелял, и вот после одного из выстрелов крупная кряква камнем упала на землю.
Утки улетели, мы перевели дух и пошли собирать добычу. Женькина кряква лежала на траве, а вот мне моего чирка пришлось доставать из воды длинной жердью. Наконец мы с ним сошлись вместе. Если я после такой трудной дороги, вымокший до нитки, был безмерно рад своему, в общем-то небольшому трофею, то Женьку было вообще не узнать. Ещё несколько минут назад настроение у него было не очень (по лесу бродить – не на маршрутке ездить), то теперь его глаза горели охотничьим азартом. Он держал в руках крякву с таким видом, словно это была жар-птица из сказки. Я подумал, что он сейчас начнёт бить себя кулаками в грудь.
Наконец эйфория от успеха прошла, мы успокоились, подсчитали свои потери (в смысле боеприпасов); оказалось, что мы вместе выстрелили семь раз. Арифметика результативности не в нашу пользу, но ведь мы шли не за мясом, а за впечатлениями, а их уже хватало.
Естественно, сфотографировавшись на фоне трофеев, мы пошли дальше, к деревне Белёво. Там, в самой деревне, был ещё пруд, но это было давно. Сейчас вся деревня была как после бомбежки. Дома ушли в землю, деревья росли везде, где только можно, трава – выше человеческого роста. Я сомневался, что мы вообще найдём этот пруд. Но Женька опять проявил себя. Он молча показал мне на небольшой кустик камышей, и мы стали к нему подкрадываться. Но вместо чистой воды и уток мы увидели лужу грязи, перемешанные камыши и траву, как будто здесь работал бульдозер. Оказалось, судя по следам, этот пруд давно стал собственностью стада кабанов. И это в центре деревни, где раньше жили люди, распахивались поля, стоял животноводческий комплекс. Здесь даже были свой магазин и баня. Правда, это было давно, но это было!
Мы прошли деревней до крайнего дома, оттуда вышла женщина, посмотрела на нас, как на инопланетян, и проводила взглядом. Мы подошли к бывшему животноводческому комплексу, над которым, казалось, несколько дней работала фронтовая авиация. Упавшие плиты, пустые глазницы окон, разбитые ворота, и всё это окружено просто какими-то мутантными зарослями крапивы и чертополоха. Мы с сыном сели на поваленную иву, решили доесть остатки еды и немного отдохнуть.
Потянуло на философию, но какую-то грустную. Я немного ещё прожил на земле, сын и того меньше, но мы оба помним, как вроде бы совсем недавно всё было по-другому. Везде были ухоженные поля, гудели трактора, комбайны, день и ночь работали зерносушилки и другая техника. А главное, были люди, много людей, и они работали, работали с радостью, хотя было очень нелегко... Как будто снова по нашей земле прошла монголо-татарская орда, уничтожив всё.
Я знаю, всё гораздо прозаичнее: наши отцы и матери умерли, так и не увидев светлого будущего, моё поколение – кто остался, а большинство уехали в города; нынешняя же молодёжь с мобильным телефоном на груди и бутылкой пива во рту хочет всё и сразу. И уже точно никогда не будет ни пахать, ни сеять. Так я сидел и размышлял вслух. Женька со мной в чём-то соглашался, в чём-то спорил, но мы оба были единодушны в одном – такого не должно было бы быть, но такова действительность.
Наконец, излив друг другу душу, мы тронулись в путь, а именно к деревне Круглиха. День уже стал клониться к вечеру, опять пошёл дождь. Мы шли дорогой, заросшей кустарником, иногда в стороне взлетали тетерева, но их даже не было видно, да и не наша это дичь. Мы шли не спеша, отчасти потому, что оба устали, отчасти из-за дождя, который всё усиливался. Я решил зайти в Круглиху и где-нибудь укрыться от дождя. Деревни как таковой мы не увидели. Было несколько вросших в землю изб, над ними склонились столетние вязы, а всё остальное пространство занимали всё те же крапива и лопухи. И ничего живого, кроме криков воронов.
Мы зашли в один открытый сарай, где не протекала крыша, и решили немного переждать, потому что дождь лил как из ведра. Сели на какие-то ящики, помолчали, потом поговорили о том о сём, опять замолчали. Было как-то не по себе. Не потому что дождь, что уже темнело и стало холодно, а идти ещё далеко, да и куда идти? Ни дороги, ни тропинки. Дождь барабанил по крышам домов и сараев, и больше никаких звуков посреди когда-то большой и шумной деревни. Такое впечатление, что мы с сыном оказались где-то возле Чернобыля после аварии на АЭС. Сразу вспомнился фильм Андрея Тарковского «Сталкер», захотелось скорее уйти отсюда. И хоть дождь всё ещё не кончился, мы решили идти. Я сориентировался, нашёл-таки старую дорогу на Восново и брод на тот берег. И мы
пошли сквозь дождь и по едва заметной дороге, окружённой высоким кустарником, как часовыми.
Настроение было хуже некуда. Наконец мы добрались до первого ручья, куда чуть не свалились. Трубы, которые раньше служили мостом, провалились вниз, и через ручей нам пришлось перебираться сначала вниз, потом вверх. Так же было и со вторым ручьём, где к тому же хозяйничали бобры, так что нам пришлось преодолевать ещё и водный рубеж.
Наконец мы вышли к деревне Богородское. При входе в деревню, справа, было кладбище, вернее, из зарослей крапивы и лебеды чуть видны были кресты и верхушки надгробий. И ни одного следа, ни тропиночки. Наверное, уже и те, кто мог бы ухаживать за могилами, тоже ушли в мир иной или просто забыли о них. Бог им судья.
В молчании мы прошли, вернее, продрались сквозь заваленную, захламлённую и заросшую деревню, и вышли вскоре на край Воснова. Здесь сразу чувствовалось присутствие людей. Со стороны деревни Ровново к Воснову подходила накатанная травяная дорога, в самой деревне несколько жилых домов дачников. В один из них мы и заглянули. Здесь жил мой хороший знакомый Алексей Бойков, который обрадовался встрече. Сказал, что не часто бывают здесь люди, и живут они с соседом вдвоём. Он сообразил чайку, и мы за чаепитием рассуждали с Женькой, что делать дальше. На улице было совсем темно, и Лёшка предложил остаться ночевать у него. Мы согласились.
Утром, попив чайку, пошли к лодкам, на одной из них Лёха нас и перевёз. Пожелав друг другу удачи, мы распрощались. Взвалив ружья и рюкзак с добычей на плечи, мы двинулись по нормальной дороге к деревне Алешково. Там у Женькиной матери и моей бывшей жены позавтракали и пошли дальше. Дойдя до кладбища, что у деревни Гричево, мы, оставив ружья у входа, навестили могилы моих отца, матери, дедов, дядей и тёток, в общем, всех родных. Вышли и пошли дальше. Жизнь продолжается.
День был сухой, солнечный. Мы сошли с асфальтовой дороги и повернули к реке. Пока шли полем от дороги к реке, на нас красиво и низко налетела крупная стая тетеревов. Они летели так быстро, что мы не успели даже схватиться за ружья, и лишь потом запоздало сообразили, что и стрелять их было нельзя. Так берегом реки мы и шли практически до моста у деревни Анниково, тем самым завершив приличный двухдневный круг.
По дороге, то есть по-за реке, нам попадались утки, и немало, но они взлетали далеко, не подпускали нас на выстрел. Ну и пусть. У нас в рюкзаке уже лежали две утки, добытые с трудом и заслуженно. От Анникова мы опять двинулись на Осаниху и шли тем же маршрутом, что и вчера. Никого больше не вспугнув и не встретив, мы, едва передвигая ноги, добрались до дома. Сложив всё с себя и развесив одежду сушиться, попили чаю и целый час лежали просто так. Ноги от усталости гудели, тело ныло, в голове – куча впечатлений, а в душе – чувство исполненного долга. Было здорово. Женька, тот вообще лежал с таким видом, точно он покорил Эверест, и счастливыми глазами глядел в потолок. Ради этого стоило жить! И пусть кому-то моя история покажется пресной, скучной, неинтересной. И если она кого-то заставит задуматься, помечтать, заставит хоть что-то делать, значит, мы с Женькой прошли этот путь не зря, по крайней мере мы с ним в этом абсолютно уверены. И добытая им утка, которую он увезёт в Тверь, дороже ему всех деликатесов. И он приедет ко мне ещё не раз, и мы не раз сходим с ним на охоту или просто в лес – в этом и есть единство душ и родная кровь. Даст Бог здоровья – так и будет!
